***
Я часто задыхаюсь
в тишине ,
обычно ночью - как велит
наука,
и случай мой банален -
скука , скука...
и умереть мне , видимо ,
во сне.
Я повернусь - и синяя
лягушка
беззвучно прыгнет на мою
постель,
и рот забьет мне липкая
метель,
и на пол сбросит, словно я-
игрушка-
пустая кукла. Обветшала
шаль,
и глаз запал , и волоса
несвежи,
пора , мой друг , уснуть и веки
смежить,
и , наконец , понять , что-
кончен бал.
***
Еще слышны твои шаги,
Еще дымится сигарета,
Чернила сохнут , и враги
безумствуют и ждут ответа.
Ты взял заштопанный рюкзак ,
Ты усмехнулся на пороге,
Один. Свободен. А коль так -
пусть будет скатертью дорога.
Один ! Свободен и незрим !
Благословен полет твой славный !
И этот миг, и все . что с ним,
и сам ты - в чем - то Богу равный.
***
В Шаббат я умерла.
Они вокруг стояли.
Неспешно тюкал дождь.
и молнии стрела
последний путь свершила по спирали.
Под куполом зонтов
разве увидишь лица?
Нет ничего: ни музыки. Ни слов.
Дрожала буква <бет>. Последнюю страницу
закрыл раввин.
Боялся простудиться
мой главный друг
(и если б он один)...
Погасла скрипка. Стоя на мосту
они курили. Поднимался ветер.
... и как я уходила в пустоту,
никто из них, конечно, не заметил.
1.
Детство - сон. Неоконченный , вязкий.
Запах хлорки. Стук ветки в окно.
Вместо шумной и радостной сказки
прокрутили немое кино.
< Доктор, милый...> глаза лишь прикрою-
вновь бредет через снег и мороз
мне навстречу - в очках , с бородою
страшный дядька - Туберкулез.
Он все время меняет обличье:
то он кашель , то сверстников плач,
кокон гипса , железо кровати,
или тот - незабытый мной - врач.
Мы взрослели. Со мной он стремился
за стекло, в недоступный мне парк.
Дунул, плюнул - перевоплотился !
Вот он Рильке, а , может , Ремарк.
...фен баварский, атласное платье
и густая , густая вуаль.
Умирает красиво ( в объятьях )
героиня, которую жаль.
Я пропитана воздухом жарким.
Я сгорю в этом адском огне!
...деревянной рукой санитарка
простыню поправляет на мне...
1
Не пытаясь уйти от любви ,
я пыталась уйти от себя.
Ты обратно меня не зови -
все равно не услышу тебя.
И застрял в моем горле тот ком ,
что, крошась , стал сродни шоколаду.
Нет ни боли , ни сладости в нем.
Ничего мне не надо , не надо.
Через толпы холодных теней,
через белую хрусткую вьюгу,
промелькнули глаза фонарей,
как глаза изменившей подруги.
Промелькнули - и нет их уже.
Вот навис потолок белый-белый,
над бедою в моем этаже,
надо мною, припудренной мелом.
И опять я бреду в никуда-
крошка малая в месиве судеб-
и что было со мной , и что будет,
дай мне, Бог, не узнать никогда.
2.
Как же можно понять такую-
желто-серую, злую. чужую,
чуть живую от страхов и бед
в середине кризисных лет?
И зачем ты все время так рядом?
Как ножом рассекаешь все взглядом-
все, что тщательно я хороню,
или прячу в стальную броню.
А во сне , под мурлыканье скрипки,
я лечу . принимая улыбки
от каких-то изящных баут,
что толпою за мною идут,
да вопросами праздными сыпят...
Кубок мною до дна уже выпит,
а конца этой музыке нет.
И не хочется мне просыпаться,
а, напротив, в том мире остаться,
где под маской не видно лица,
где веселью не будет конца.
А, твое, милый друг, приближенье
узнаю по чуть слышном движеньи
пламенеющей томной свечи
и заранее крикну < Молчи ! >
Мне не нужно ни слова, ни взгляда-
это хуже сильнейшего яда.
От тебя ж - ядовитей стократ.
Я когда-то им напиталась,
и что было со мной,
и что сталось
-это грустная сказка. Притом
нужно жить. И не думать о том,
что есть некто. Он в вечном мажоре
жизнь проводит в Серебряном боре.
Его звонкое имя - табу.
Я печать наложу на губу.
Притворюсь. Как умна я и тонка,
то кокетка, то пустозвонка,
как легко мне по жизни идти.
Мне плевать на заторы в пути !
По колено в судьбе утопая,
я живу. Я жива. Я - такая!
Там стена, тут гора, здесь провал...
ты не знаешь - что ты потерял
и мне жалко тебя.
***
Как я вернусь ?
В каком обличье ?
Увижу ль я тебя , мой Бог,
когда судьбы усталой рок
исторгнет дух мой безразличный?
Безумной вьюгой ,
гулом гор,
апрельской звонкою капелью ,
или синиц беспечной трелью
продолжу вечный разговор.
И в сем продлюсь...
возвышен слог,
младенец с вечностью играет ,
душа горит , а сердце тает ,
узрев в пути , Тебя , мой Бог.
***
Посиди со мною у печи.
Просто посиди и помолчи.
А о том, что завтра - в дальний путь,
ты забудь, пожалуйста, забудь.
Незачем ни петь, ни говорить,
лучше -напрочь взять да позабыть-
этот день , и опустевший дом,
и шиповник за моим окном.
Застилает окна вязкий сон-
это дачный кончился сезон,
и теперь до будущей весны
мы в плену у синей тишины.
Я твоих усталых плеч коснусь,
ничему уже не удивлюсь.
Посиди со мною у печи.
Просто посиди и помолчи.
***
Ничего ты мне не говори,
посиди лишь только до зари.
Мы не будем петь и танцевать,
и стихи не будем мы читать.
Чемоданы сложим мы в углу-
заберет носильщик их к утру.
Он в такси погрузит этот хлам
и казенное прощанье скажет нам.
И, жуя дежурный бутерброд,
мимо потечет чужой народ.
Почему чужой? Пока что свой.
Только двери поплотней закрой,
чтоб под сквозняками не дрожать,
чтобы легче было уезжать,
чтобы ветра русского полет
задержать не смог твой самолет.
***
Я шла по обочине обледенело,
а мимо свистели лихие авто.
Колеса их чавкали жижею серой,
и брызги летели ко мне на пальто.
Я шла мимо серых уснувших избушек.
Все вымерло - нет ни дымка, ни огня,
лишь несколько подслеповатых окошек
со сна разглядеть попытались меня.
Им, верно, казалось, что я - незнакомка,
мой грязный рюкзак, мой раскисший батон,
и буйство волос, потерявших заколки -
что все это сон. Только сон. Только сон.
***
Странный дом,
чужие фото
средь узоров
на стене...
Я хочу спросить кого - то :
может это снится мне?
Этот шум шоссе чужого,
это кружка молока
и щемящая тревога. Непонятная пока...
КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Эли Визелю.
Спи , мой мальчик , спи малыш,
в уголке скребется мышь.
Ни к чему ее пугать -
лучше хлебушка подать.
Повернись - ка на бочок,
за стеной трещит сверчок.
Словно ангел нам поет
с высоты своих сфирот.
Этот ангел в облаках
держит радугу в руках.
Приглашает нас пройти
по хрустальному пути.
Обними меня , родной ,
завтра мы пойдем с тобой
через поле ,через лес,
в мир , исполненный чудес.
А покуда нужно спать,
не смеяться , не болтать.
По тебе , пока ты спишь,
мамочка прочтет кадиш.
...видишь , как взлетать легко!
Наше гетто далеко.
До небес - подать рукой...
Спи , Элиша , Бог с тобой.
***
Пройдя положенный маршрут ,
в конце пути поставлю точку.
Изящную закончив строчку,
долги отдам и там и тут,
и буду жить - как и теперь ,
из света в свет перетекая,
в вас понемногу проникая ,
как озорник - в чужую дверь.
Меня услышьте в шуме рек,
узнайте на цветной картине.
Я - лист , дрожащий в паутине .
Я - тот прохожий человек,
Случайный путник. Аноним,
на миг мелькнувший в Вечном свете,
из шапки тянущий билетик.
И вы тяните вместе с ним.
***
Эту пустоту, и этот вечер
я давно предвидела. Когда
ты свой шарф накинул мне на плечи,
а в окно смешливая звезда
заглянуть пыталась чрез портьеры.
Темная тяжелая вода
нас объяла. И погасли свечи,
и поток увлек нас в никуда:
ни в звериный мир, ни в человечий
сквозь каналы, окна, стены, двери.
Там блаженный старый человечек
тряс ключами и вздыхал : Беда...
И ответить надо бы, да - нечем,
нет ни слов, ни сил, одна вода -
а над нею звезды : птицы, звери.
Шарф отяжелел и давит шею-
я давным - давно рискую ею,
так стремясь в секретнейшие двери-
-за дверьми старуха в зеркалах,
у старухи пустота в руках...
***
А, пожалуй, мне приснилась
жизнь сутулая моя,
в темной рамке проявилась,
как изнанка бытия,
неприглядная изнанка-
вековое полотно-
йодоформ, с тинктурой склянка,
запах горя, стук в окно.
А в реальности все проще,
все прекрасней и ясней-
синий свет январской рощи,
пух июньских тополей,
фото <девять на двенадцать>девять на двенадцать,
руки вверх, улыбки в ряд,
это будет продолжаться
сорок тысяч лет подряд...
Сколько тысяч ?! Слава праху!
Разве столько устоит
и большая черепаха,
и печальный рыбо - кит?
Под безжалостным Ярилой,
над бесчувственной водой...
...атом - дух, сосед мой милый,
забери меня с собой.